RSSСеверный Кавказ сквозь столетия. Наима Нефляшева

Месть и Закон. Как это было в СССР

21:14, 19 января 2011

«Смутное время» революции и Гражданской войны сопровождалось на Северном Кавказе разгулом преступности. Рассекреченные фонды бывших архивов КПСС содержат интереснейшие отчеты местных кавказских УГРО и НКВД о большом количестве банд, поджигавших склады, грабивших проходящие поезда, кассы, простых горожан. Причем в этой войне банды не щадили ни белых, ни красных, а политический бандитизм расцветал также, как и уголовный.

Кровная месть в это время переживала подъем – те же УГРО в своих отчетах сообщали, что случаи самосуда с последующими убийствами стали чуть ли обычным явлением. Революционный разлом приводил к конфликтам и внутри сельских общин - поземельные споры между сельскими обществами доходили до массовых вооруженных столкновений.

В сельских районах Северного Кавказа создавались общества «Долой кровную месть!», комиссии по примирению кровников с участием стариков, а в 1928 году в ход пошла тяжелая артиллерия - в Уголовный кодекс были внесены беспрецедентные изменения – была введена новая глава Х «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта», по которой было запрещено взымать за убийство «цену крови», а также совершать захват имущества родственников или односельчан ответчика, с тем чтобы заставить его выплатить долг. Т.е, законодательство революционного времени разрушало адатные нормы, предлагая взамен приравнять преступления по кровной мести к тяжким уголовным правонарушениям.

Интересно, что советские юристы вели с горскими адатами в 1920-е гг. свою игру – они то изгоняли их из новых закононодательных норм, то возвращали, используя наработанные веками рычаги. Так, в главе Х были прописаны такие виды наказаний, которые существовали еще в дореволюционных адатах – изгнание убийцы и его ближайших родственников из общины и денежные компенсации.

Однако революционный суд 1920-1930- хх имел свою специфику – советские суды выносили мягкие наказания убийцам «пролетарского происхождения», а их решения не имели «веса» в глазах местного населения.  В свое время я посмотрела немало архивных отчетов 1920-1930-х гг. по советским судам и местным кавказским прокуратурам – из текстов понятно, что новые органы правосудия и надзора приживались в горской среде с трудом.

«Один убивает другого и попадает под суд, а суд со всей строгостью присуждает убийцу к 6-8 годам заключения, и еще со строгой изоляцией, а потом, «принимая во внимание» его происхождение, его темноту, то обстоятельство, что он судим впервые и т.д. сокращает сроки наполовину, а там подоспевают разные манифесты, годовщины и т.д. и не проходит двух лет, как убийца уже дома. Ясно, что кровники возвратившегося домой убийцы не могут смириться  с этим, и вот происходит второе убийство, а там третье, четвертое…», - такой рассказ крестьянина приводится в книге дагестанского историка Г. Даниялова о строительстве социализма в Дагестане.  

В 30-50 гг. советское государство стало применять более жесткие меры. В 1931 году была принята поправка в УК РФ, по которой убийства на почве кровной мести считались «государственными преступлениями», за совершение которых предусматривался расстрел.

В целом курс  на изживание кровной мести, как и вообще «пережитков прошлого» отрабатывался по всем  направлениям – целый ряд обычаев, даже почтительное отношение к старикам, было объявлено «вредными явлениями». Об искоренении  «проклятого наследия темных времен»  писали в местных газетах, говорили на митингах, призывали с плакатов.

Плакат, который я вам здесь хочу показать, не имеет прямого отношения к борьбе с кровной местью в 1920-е гг., но его символический смысл вполне вписывается  в наш разговор.

 

Плакат с двусмысленным названием «Чистота – залог здоровья» (1923), на котором изображена мужеподобная горянка-великанша  в красной косынке и с открытым лицом, призывал горянок выметать традиции, словно мусор. С сайта www.polit.ru

 С 1950-х, по официальной статистике, которой не во всем, конечно, надо доверять, кровная месть сходит на убыль – в период сталинских репрессий кровники отправлялись в лагеря, часто по доносам и ложным обвинениям пострадавших фамилий. Новый УК РСФСР, однако, смягчает наказание – и расстрел заменяется сроком от 8 до 15 лет.

Послевоенные, особенно 1960-е годы, отмечены перемещением горцев на равнины, в большие города – сюда же перекочевала и кровная месть. В структуре городской преступности Северного Кавказа месть была основным мотивом 47% преступлений. При этом мстить стали и женщины.

Изменилась и сама месть – красочные обряды примирения, описанные мной в предыдущих постах, отошли в прошлое, стали экзотикой, месть теперь уже не распространялась на весь клан кровника, а ограничивалась ответным убийством или ранением убийцы и ближайшего родственника.

В первые постсоветские годы, когда были уже слабы и адатные нормы, и советские провоохранительные органы,  древняя традиция, имеющая когда-то внутренние механизмы саморегуляции, выродилась в обычный самосуд.