Там, где тепло и сыро. Владикавказ Алана Цхурбаева

К очередной годовщине со дня гибели Цоя

утром вышел на работу, на плече портфель, на руке часы, как обычно. и тут звонок из местного новостного ресурса, сообщают, что в этот день, 28 лет назад, умер Цой. и спрашивают меня, что я по этому поводу думаю.

пришлось погрузиться в воспоминания, восстановить в памяти те дни, когда я впервые повесил на стене плакат Цоя – первый плакат русскоязычного музыканта посреди сплошных битлов и роллингов.

действительно, молодежный дух смог тогда уловить именно Цой, а не БГ или Макаревич, которых слушали скорей наши родители. а Цой для нас был… даже не знаю. Битлы, конечно, сводили с ума, но Цой давал другое ощущение. во-первых, он был жив и пел прямо сейчас. во-вторых, он пел именно для нас и обращался к каждому из нас. и в-третьих, Цой обещал перемены. и вот это чувство сопричастности к чему-то важному, что объединяет миллионы людей в стране, оно было уникальным и делало из Цоя идола у молодежи.

ну и конечно Цой был первоклассным сочинителем песен. короткие и простые мелодии, которые можно сыграть во дворе, но в то же время очень яркая, образная лирика. ну и плюс аранжировки совсем не в духе «русского рока». ведь музыкально Цой ориентировался на самые модные тогда современные тенденции в европейской музыке: Depeche Mode, U2, Smiths, Cure и прочих «новых романтиков». и еще гитара Юрия Гаспаряна, которая как будто тоже что-то рассказывала. Гаспарян однозначно поднимал песни Цоя на еще более высокий музыкальный уровень.

ну и, поговорил, значит, по телефону, дал комментарий, иду себе дальше и не могу уже вырваться из воспоминаний, все продолжаю думать. чувствую, даже походка ускорилась. и тут смотрю, часы на руке превратились в кожаный напульсник, а на плече у меня больше не портфель висит, а гитара, и иду я не в офис, а на репетицию, где меня уже ждут друзья…

«Наше сердце работает как новый мотор,

Мы в 14 лет знаем все, что нам надо знать,

И мы будем делать все, что мы захотим,

Пока вы не угробили весь этот мир.

В нас еще до рожденья наделали дыр,

И где тот портной, что сможет их залатать?

Что с того, что мы немного «того»?

Что с того, что мы хотим танцевать?»