Иранский Азербайджан глазами северянина. Персы и турки
(Продолжение. Начало читайте здесь)
В прошлом посте из иранской серии я объяснял, с какого бодуна ринулся в Иран. Для лучшего понимания моего выбора необходим краткий исторический экскурс.
До двух российско-персидских войн (1804-1813, 1826-1828), начатых Персией и ею же позорно проигранных, географический Азербайджан был един, находясь в составе Персидской империи. На севере азербайджанцы в своих ханствах жили до Дербента (включая этот город), на Западе приближались к Тбилиси и охватывали Ереван. Весь Карабах, Баку и другие земли современной Азербайджанской Республики входили в эту географию.
Проиграв войну русским, Персия заключила унизительные Туркманчайский и Гюлистанский договоры, разделившие азербайджанскую нацию административной границей между Персидской и Российской империями. Иран дважды уступал русским свои земли, а именно северную часть азербайджанской провинции. Вот как происходило подписание Туркманчайского договора. Подписи поставили дипломат Грибоедов и Аббас Мирза (на рис.). А окончательный Гюлистанский договор был подписан от имени России генералом-лейтенантом Ртищевым, и от имени Ирана — мирзой (министром иностранных дел) Абул-Хасан-ханом.
Но граница была прозрачная, люди переходили ее в разные стороны. Мой прадед по отцовской линии был одним из тех, кто перевез свою семью из тебризской деревни в один из равнинных районов российского уже Азербайджана.
Однако действительным разделителем единого народа стала большевисткая революция, закрывшая наглухо границу с Ираном. Весь советский период азербайджанцы смотрели издали на свои земли, простиравшиеся по обе стороны от колючей проволоки. Она оторвала друг от друга членов семей, родов. Азербайджанский народ стал одним из разделенных.
В первые месяцы развала СССР, после объединения Германии, жители соседних с Ираном районов лопатами и кирками разрушили пограничные заграждения. Толпы азербайджанцев с Севера устремились на юг, на встречу с родными. Потом граница между Ираном, и теперь уже независимой Азербайджанской Республикой была восстановлена, с открытием трех контрольно-пропускных пунктов в Астаре, Билясуваре и Джульфе (Нахчыван).
Иран в одностороннем порядке отменил визовое ограничение с нами, оставив необходимость получения виз только для азербайджанских журналистов, как самой опасной публики. Баку визы для иранцев сохранил. Официального четкого объяснения пограничной политики Баку нет, но считается, что в АР опасаются неконтролируемого потока тысяч религиозных радикалов и сотрудников иранских спецслужб.
Кстати, проходя КПП в Астаре, я свою профессию не афишировал, а когда спрашивали в Иране, врал.
Вот такой пограничный переход, вернее фрагмент этого комлекса. Фотографировал я, скрывая это от многочисленных видеокамер
В Иране мне сказали, что сейчас там проживает около 40 млн этнических азербайджанцев на 12 млн фарсов, считающихся там титульной нацией. Точные цифры не скажет никто, так как часть азербайджанских тюрок записала себя фарсами из карьеристких побуждений.
Как ни парадоксально, но этническое большинство лишено права получать образование на родном языке, хотя значительно меньшие по количеству армяне учатся в школах на армянском.
Еще добавлю слова иранца, живущего постоянно в Баку, с которым я вместе возващался домой из пограничной Астары. По его словам, фактически власть в Иране находится в руках азербайджанцев, так как страной из Тегерана управляют переметнувшиеся в фарсов азербайжанцы или таковые на вполне легальной основе. В Тебризе, впрочем, таких азери не любят, считая их хуже фарсов.
В остальном азербайджанцы там свободны – говорят везде на родном языке, слушают свое радио и смотрят азербайджанско-иранское ТВ. Поют песни и исполняют мелодии абсолютно те же что в Баку, но мягче, мелодичнее. Такое у них произношение певучее. Правда, в родном языке тамошних азербайджанцев много фарсидских слов, из-за чего иногда я их не понимал вовсе. Но чаще понимал. Впрочем, в языке северян (то есть нашем) тоже много русизмов.
Слушать речь иранских азербайджанцев приятно, именно из-за певучести произношения и большей публичной культуре общения. Интересно, что в азербайджанских песнях которые мне довелось слушать и видеть по местному радио и ТВ, абсолютно нет фарсидских слов, но как только они переключаются на диалог, непонятные нам слова сразу появляются.
Из сказанного выше понятно, что обычаи у двух частей одного народа одинаковые. Но имеются несущественные различия. Видя громадные разукрашенные яйца на улицах праздничного (Новруз) Ирана, я решил, что значение этому символу на юге придается большее, чем у нас. В АР совершенно нет такого весеннего символа, как живые золотые рыбки на праздничном столе. В дни моего пребывания в Ардебиле и Тебризе рыбки вместе с красивым стеклянным кувшинчиком вместо аквариума продавались и выставлялись на уличных столах повсеместно.
А это я, просунув камеру между стоящими в очереди иранцами, снял продающиеся на улице в Ардебиле рыбки и кувшинчики-аквариумы.
В дни Новруза улицы иранских городов расцвечены, но скромно. Никаких гранитов и гигантских фонтанов, как в Баку, там нет. Скромность и еще раз скромность во всем - вот девиз Ирана, и мне это нравится.
Для радости детворы в уголках отдыха Тебриза установлены гипсовые лошадки и настоящие тракторы, чтобы дети по ним полазили. И много гигантских крашенных яиц. Вернее, скульптуры на яичную тему.