Владикавказ. Там, где тепло и сыро.

моя "кулинарная" колонка для журнала Famous

моя новая "кулинарная" колонка в свежем номере журнала Famous. как раз к празднику получилось. в общем, всех читательниц этого блога с праздником! приятного чтения, и приятного аппетита...

Когда я готовлю, я думаю о хороших людях…

Недавно вдруг свалились мне на голову два француза. Подруга попросила приютить их у себя на пару дней, фотографы какие-то. Тащи их сюда, ответил я, а сам пошел убирать в квартире. Неудобно все-таки, французы приедут, думал я подобно каждому провинциалу. На следующий день я встал пораньше и пошел за продуктами. Взял ирафскую курицу, что-то из овощей, сыр-мыр, зелень-мелень и пошел готовить. Неудобно, продолжал думать я, люди с дороги голодные будут. Через пару часов, когда я положил последний листик кинзы в кастрюлю и выключил газ, раздался стук в дверь и ввалились эти двое, Пьер и Оливье. Люди провели четырнадцать часов в «Икарусе» и были похожи на две порции мяса по-французски. Не особо растягивая фазу знакомства, я сразу отправил их на кухню питаться горячим soupe de poulet. И поглядывая на то, как два голодных и замерзших странника поедают мою стряпню, я вдруг поймал себя на каком-то странном чувстве удовлетворения, и через секунду я понял откуда оно взялось – это было моей местью всем французам! И я перенесся в воспоминания…

В 2005 году я впервые попал во Францию и вообще в Европу. Я долго этого ждал и после пары неудачных попыток это наконец свершилось, я попал в мир, который столько раз представлял в своих красочных грезах. Тем же вечером мои парижские знакомые потащили меня в ресторан ужинать. “Мы знаем великолепный ресторан прямо в центре!”, сказали они. Это оказался иранский ресторан и я ничего не имел против. Мой слабый французский не позволял понять меню и я предоставил выбор моим друзьям. “Мы возьмем тебе наше любимое блюдо!”, сказали они и я снова был не против. Через десять минут мне принесли большую тарелку къадура, той самой бедняцкой еды, которую я ел все детство, кроме названия ничем от нее не отличавшейся. И с каждой следующей ложкой мои грезы о Париже все таяли и таяли, как эти фасолины во рту…

А через пару дней я с подругой оказался в гостях у владельца небольшого ресторана, который там же значился и главным поваром. “Вы голодны?”, спросил он учтиво и мы вроде как сказали, что нет, но он так же учтиво вызвался нас накормить. И пока в кастрюле варились спагетти, откуда-то сверху он достал огромный чемодан с набором кулинарных ножей, не с первого раза выбрал нужный, отрезал им два очень маленьких и прозрачных кусочка ветчины, тут же от несчастья свернувшихся в трубочки, положил каждый из них на гору спагетти и подал нам на стол. Затем тщательно вымыл нож и с гордостью профессионала засунул все обратно. И тогда я дал себе слово, что придет день, когда я отомщу всем этим выскочкам – профессионалам, бессмысленные понты которых только отравляют вкус еды.

И вот этот день пришел. Я накормил двух французов до отвала и со спокойной душой отправил их в город на прогулку. И когда они ушли, я вдруг почувствовал себя своей бабушкой, правда. Почувствовал себя человеком, для которого важней всего это чтобы люди были сыты. Я вдруг понял, что мне нравится кормить людей, нравится, когда ко мне приходят друзья и объедаются моей стряпней, приготовленной по-мужски грубо, как обычно переборщив с приправами…

Откуда взялось это чувство, это желание показать себя способным накормить людей и сделать это вкусно? Я знаю откуда. Часто, в душевных разговорах с друзьями мы рассказываем другу о своих родителях, вспоминаем ту жизнь, в другой стране, которая для нас была детской и счастливой, а для них полной обязанностей. И раз за разом удивляемся, сколько усилий приложили наши мамы в течение жизни, чтобы просто прокормить своих мужчин в семье?!

Сколько сил и стараний было положено на это? Все эти походы на рынок, все эти мясорубки, соковыжималки, все эти закатки, варенья, компоты, аджики и хинкали, и никаких тебе полуфабрикатов и микроволновок, это же было безумие! Каким было мучением крутить это долбанное мясо, когда прожилки наматывались на нож и приходилось постоянно разбирать ее и крутить заново… Что это за жизнь такая была у наших родителей? А потом это голодные 90-е… Но «голодными» они были может для родителей, но точно не для нас, детей. Я не помню, чтобы мы оставались голодными. Приходилось конечно выкручиваться, все тогда без работы остались, мама пекла на продажу свои фирменные трубочки с кремом, от которых нам доставались только крошки, а я, то с братом, то с отцом, продавал по вечерам на «Дружбе» доку-хлеб, но я не помню, чтобы я оставался голодным. Ценой исключительно женского подвига мамы, уверен в этом. Это такой обычный родительский героизм, сделать все, но не оставить детей голодными, да еще и выбрать лучшее для них. Разве по прошествии стольких лет я вспоминал бы с такой остротой вкус ее блюд? А недавно один из университетских друзей, видимо желая сделать мне приятное, рассказал, что иногда после занятий специально шел ко мне, зная, что меня нет дома и чем это закончится, косил под дурака, «а Алана дома нет?», «нет, но заходи, поешь…» приятно, конечно…

…а потом я вдруг начал готовить сам. И это было настолько странно, вдруг, крутясь в панике на кухне, внезапно слышать голос, откуда-то сверху, «слей первую воду», «мясо нарезай поперек волокон», «соли в самом конце»… я даже не подозревал, что все это хранится в моей памяти, и раз за разом, прислушиваясь и спотыкаясь на ошибках, я начал что-то там колдовать на кухне. Часто идя против правил кстати, это тоже было открытием - обнаружить сколько ненужных кулинарных запретов существуют до сих пор. Хвастаться, по сути пока нечем, ну что я умею готовить, с десяток домашних блюд, но эти десять я могу довести до совершенства. И когда ко мне приходят друзья, я ставлю что-нибудь горячее на стол, достаю четверть араки и говорю им, «заткнитесь, просто ешьте и пейте, не надо мне говорить как это вкусно». Но как-то раз один все же достал, типа, почему это обычный кусок варенного мяса, но так вкусно, как никогда?! Я сделал очень серьезное лицо, выждал театральную паузу и ответил, “просто, когда я готовлю, я думаю о хороших людях”. А потом вдруг рассмеялся, чтобы разогнать дурацкий пафос сказанного...

А на следующий день я провожал Пьера и Оливье, и надо было сделать какой-то завтрак. Достал из вчерашнего супа курицу, нарезал ее на доске, поджарил все, бросил сверху пару помидор, разбил восемь яиц, запек на медленном огне под крышкой, лаваш-маваш, сыр-мыр, зелень-мелень… достал вчерашнее пиво, и сказал как мог. Слабый французский помешал…

Через полчаса я затолкал их в такси, попрощался и вернулся наверх, мыть посуду. И держа ладони рук под теплой водой, я подумал, хорошо, что люди в дороге сытыми будут…

 АЦ