Переговоры с дьяволом
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".
Я боюсь, что после Беслана ситуация на Кавказе ухудшится. Как мне представляется, Беслан может быть использован как повод для того, чтобы авторитарную структуру власти окончательно закрепить и распространить ее на все сферы жизни. Я думаю, что, конечно, будет усилен полицейский спецконтроль. То есть все явления, которые мы сегодня отмечаем как чеченскую наличную реальность (похищения людей, пытки), останутся неизменными и может быть даже будут как-то усилены.
Сегодня в Кремле есть представления о том, что необходимо воздействовать на боевиков через их родственников (так называемая система заложничества). Если бы это было не так, то тогда бы Рамзан Кадыров после смерти своего отца не говорил бы, что необходим соответствующий закон, и что он будет инициирован в Госдуме. Я думаю, что поскольку ему даны все полномочия для репрессивных полицейских операций в Чечне, то Кремль отдает себе отчет, что они будут вестись такими нецивилизованными методами.
Это одна ситуация. Но я предвижу, что у Беслана может быть и одно положительное следствие. Среди гражданских лиц, сочувствовавших вооруженной борьбе и среди тех, кто сегодня воюет, очень многие люди не захотят нести ответственность за эту кровь. Неизбежен раскол в самом сопротивлении и среди мирного населения - по принципу, кто поддерживает это радикальное крыло. Мне кажется, что это положительное явление, потому что я так представляю, что большинство отвернется от Басаева и его сторонников. Радикальное крыло потеряет в значительной степени социальную базу. То есть, поддержки, за счет которой и шла партизанская война, эта часть сопротивления уже получать не будет. Во всяком случае, такой поддержки, которая была.
Это в значительной степени может ослабить позицию радикального крыла и сделать для федерального центра более легковыполнимой задачу поиска и ликвидации главарей радикального подполья.
Что касается идеальных условий, то, конечно, только переговоры могут как-то решить чеченскую проблему. Причем, переговоры с вменяемым умеренным центром, который символизирует собой Масхадов. Мы не знаем точно, как это все в лесу и горах структурировано и в какой степени соратники Басаев и Масхадов. Но Масхадов остается фигурой, с которой можно вести переговоры до тех пор, пока он, как публичный политик, осуждает действия террористов и осуждает террористические методы вооруженной борьбы.
Я думаю, что это изначально был наиболее конструктивный подход: попытаться разделить, внести какой-то раскол в сопротивление и найти там ответственных и вменяемых лидеров и политиков. То есть необходимо было попытаться выдавить радикальное крыло в зону маргинального отчуждения. Сегодня это происходит само собой, без всякого участия Москвы. Ведь федеральный центр продолжает толкать Масхадова в объятия Басаева, как это повелось с самого начала войны.
В конечном счете, я не думаю, что военная сила - это способ решения этого конфликта. В принципе у России сегодня совсем не те репрессивные возможности, которые были, скажем, в сталинскую эпоху. Тогда можно было репрессировать целый народ. Сегодня ничего подобного Россия позволить себе не может, поэтому война будет продолжена, но приобретет несколько иную форму, прежде всего, потому, что раскол неизбежен. Мало надежды на то, что Путин изменит свою политику. Так что ситуация останется стабильно плохой. Может быть, будет даже ухудшаться.
Этим летом вооруженное подполье показало, что имеет силу, какой не имела никогда за 4 года войны. Соответственно действия всегда рождают противодействия. Значит, чем шире и масштабнее акции, которые проводят партизаны, тем шире и масштабнее вооруженное насилие, применяемое в ответ. Так что, и по объективным параметрам ситуация будет становиться хуже, и по субъективным. Ведь уже сейчас ясно, что политическая конфигурация нынешней России будет меняться в сторону укрепления центральной власти и сужения пространства гражданских свобод.
Вообще переговоры возможны лишь как чудо. Исходя из нынешних посылов власти и ее эволюции, нет никаких оснований говорить, что она согласна пойти на переговоры. Может быть, только какой-то революционный слом - что-то вдруг в голове у президента произойдет. Но это расчет на чудо.
После всех терактов, что произошли в России за последние годы, если и возможны переговоры с террористами, то лишь косвенные. Да, мы знаем, что мировой опыт имеется - есть прецедент длительных переговоров руководства Израиля с террористами. И, конечно, ради обеспечения безопасности гражданского населения, переговоры можно вести хоть с самим дьяволом. Но у них должен быть определенный статус. Они могут быть только закулисными и только предоставляющими террористам возможность похоронить себя. То есть, эти контакты не могут носить правовой характер.
Естественно, все понимают, что с людьми, которые несут ответственность за такую чудовищную кровь, просто нельзя переговариваться. Кроме того, переговоры в принципе ведутся с противником, который воюет по правилам, признанным международным сообществом.
И, конечно же, номинально террористы должны быть исключены из любых переговоров, но как это все будет организовано в реальности, неизвестно. Наверное, на каком-то уровне, чтобы исключить вот эту страшную опасность, может быть возможны и подобные контакты с террористами.
Андрей Бабицкий
Опубликовано 28 сентября 2004 года
источник: Газета "Чеченское общество"