Владикавказ. Там, где тепло и сыро.
У нас было лучшее время. Моя колонка для журнала Famous.
Очередная музыкальная колонка для журнала Famous, которая получилась из короткого поста здесь же. тема наверно мной уже избитая, наступление цифрового века, ностальгия и чувство одиночества. надеюсь, что в последний раз об этом... приятного чтения.
У нас было лучшее время
Это был какой-то там 95-й год. Интернетом еще и не пахло. Да какой там интернет, не было даже мп3 дисков. Компьютеры были у крутых осетин, которые не знали что с ними делать. Я нашел маленькую студию звукозаписи на Куйбышева, там где ключник до сих пор сидит. У хозяина звукозаписи была огромная коллекция кассет, невероятная. Мы нашли ее с Беном, и помню, в первый же день заказали на запись Blue Oyster Cult. Почему-то мы были уверены, что это отличная группа, но потом оказалось, что это совсем не так, рассказ не об этом… Я начал ходить туда чаще, сначала спускал всю свою стипендию на кассеты, потом втерся в доверие хозяину и он начал мне записывать кассеты бесплатно, как близкому по интересам человеку. У него в коморке иногда собирались его друзья, выпивающие любители хард-рока старшего поколения. С большим недоверием они относились к этим новым cd-дискам, на которых тогда только начали привозить музыку. Чувствовалась в их речах какая-то ревность к ним, как будто сверкающие болванки вот-вот должны были своровать их любовь – пленочные кассеты. Я пару раз закладывал с ними там за воротник, и хорошо помню как в один из таких вечеров, один из них пророчески произнес: «я думаю, что очень скоро придумают такой маленький шарик», он показал пальцами шарик размером меньше пинг-понга, «на котором будет записана вся музыка в мире…» Наступила тишина, потому что всем от этой мысли стало ужасно грустно. Ведь это означало конец всех этих душевных ночных посиделок в звукозаписи, с кассетами, аккуратно подписанными собственными руками. Конец их мира, он рушился под тяжестью цифрового века, и в тот вечер я особенно уловил страх в их словах, увидел его в блеске их пьяных глаз.
Впрочем, мне самому в те годы это казалось бессмысленной ностальгией, глупым отказом от прелестей прогресса. Мне было жаль этих людей, застрявших в своих глупых, как я думал, желаниях, нашедших комфорт среди пыльных полок с кассетами. И мне казалось я никогда не буду подобным им, а останусь вечно молодым и восторгающимся техническими новшествами стремительно меняющегося мира.
Прошло всего несколько лет и «шарик» изобрели. Внутри была не только вся музыка, но и все фильмы, все фотографии, все картины, все слова и вообще все. Кроме пленочных кассет, подписанных своей рукой. Вопрос «где найти?» отпал сам собой и вместо него вдруг возник другой – «как выбрать?». «Цифра» наступала и творила очень странные чудеса. Битлз записали новую песню вместе с давно погибшим Джоном Ленноном. Все эти мифы о каких-то легендарных сгинувших группах, успевших записать только один великий альбом, рушились на глазах. Их музыка стала доступной, и оказалось, что она не так уж и велика, или даже посредственна. Кроме того, музыки становилось так много, что уже невозможно было как раньше, вслушиваться целую неделю в одну пластинку. Приходилось останавливать песню на середине. А то и в начале. Глупое вступление? К черту, послушаю следующий трек.
И тут появилось это чувство пресыщенности, чувство дискомфорта и утери чего-то близкого. И поскольку я не смог справиться с этим чувством, оно стало первым шагом к превращению себя в тех самых взрослых любителей хард-рока с ностальгирующими глазами. Я ненавижу ностальгию, но ничего не могу с ней сделать. Я знаю все минусы ностальгии. Например, я понял, что какую бы ты плохую песню не сочинил в молодости, если ты потом не сделал ничего лучше, то ты даже по этому откровенному дерьму все равно будешь скучать и культивировать его в себе. Это ужасно. Или вот другая история, уже как-то рассказывал, но может кто не слышал.
За три года, что я прожил в питерской общаге, пока учился в аспирантуре, я провел там немало веселых дней и ночей, некоторые из которых мне и до сих пор вспоминаются. Но когда я покинул тот город на целый год, то так уж сложилось, что на новом месте не все у меня хорошо заладилось. Пребывая в подавленном состоянии, я поневоле все время возвращался мыслями в свое общежитие, грязную комнату, вспоминал придурковатых соседей со всего мира и мне чертовски хотелось туда вернуться. Когда же я через год смог попасть обратно, то первое, что мне захотелось сделать после долгого пути, это сходить в туалет, который там один на этаже, в самом конце коридора. Я прочитал знакомые надписи, выцарапанные на двери туалета, открыл ее и, морща нос, зашел внутрь. Хоть воняло там и не по-детски, но, вы не поверите, даже это пробуждало во мне какие-то теплые чувства, связанные с прошлым. Когда же я наконец зашел в кабинку и посмотрел вниз, в тот самый момент я понял для себя одну важную вещь – говно тоже может вызывать ностальгию.
Поэтому я еще и держусь, стараюсь держать нос по ветру или как там, стараюсь следить за новой музыкой, ищу новых исполнителей и тд… Ищу, но не нахожу. Нет никого, в кого бы я поверил, ни одного честного парня с гитарой вокруг, одни кривляки. И вот, постепенно я превращаюсь в ворчливого типа, который каждый свой монолог на барной стойке заканчивает фразой «а вот в мое время…». А знаете, почему я так говорю? Да просто у нас действительно было самое черт его подери лучшее время.
АЦ