Анна Варга: "Заболевание детей в Чечне похоже на отравление"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

По мнению кандидата психологических наук, председателя правления Российского общества семейных консультантов и психотерапевтов Анны Варги, странное заболевание, охватившее в конце прошлого года школьников нескольких населенных пунктов Шелковского района Чечни, более всего похоже на отравление и вряд ли является посттравматическим стрессовым расстройством. Об этом она заявила корреспонденту "Кавказского узла" после окончания лекции "Как практические психологи работают с насилием и его последствиями", прошедшей вчера 29 июня во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы им. М. И. Рудомино в Москве в рамках проекта Института Толерантности.

"Институт толерантности занимается продвижением различных форм и практик коммуникации и нам кажется, что темы и практики, которые распространяют психологи, отвечают нашим запросам и поэтому мы поддержали этот проект, предложенный Обществом семейных консультантов и психотерапевтов", - заявила корреспонденту "Кавказского узла" Наталья Копелянская, директор Института толерантности, организовавшего лекцию Анны Варги.

"Мне кажется, что это отравление. Трудно сказать точно, надо смотреть больных. У меня бытовое впечатление было, что это интоксикация. Также, это похоже на массовую истерию — бывали такие в незапамятные времена. Последние подобные происшествия были описаны где-то в конце XIX века, когда кликушествовали в деревнях. Маловероятно, что именно это было в данном случае. Есть заболевания, меняющие свои очертания в зависимости от социокультурной ситуации. Например, классическая истерия с истерической дугой, истерическим параличом — их нет теперь. И представить себе, что внешний вид болезни вернулся к своим старым формам — довольно странно", - считает завкафедрой системной семейной психотерапии Института практической психологии и психоанализа Анна Варга.

Напомним, симптомы неизвестной болезни: удушье, слабость, озноб, головная боль, онемение конечностей, истерика и ощущение страха смерти. В общей сложности было госпитализировано около 90 человек, в основном девочки-подростки. Местные жители считают, что их дети стали жертвами применения боевых отравляющих веществ нервно-паралитического действия. Комиссия же медиков из Москвы утверждает, что массовое заболевание школьников в Чечне носит психологический характер и связано с длительным стрессовым состоянием. По их мнению, здесь имеет место "псевдоастматический синдром психогенной природы". Новые же случаи заболеваний, как они считают, происходят по вине журналистов, время от времени поднимающих эту проблему.

"Насилие как проникающая радиация, оно присутствует в нашей жизни, мы его не замечаем, но с ним живем. Насилие - физическое, сексуальное, эмоциональное, травмирует человека, независимо от его возраста, жизненного опыта и личностных особенностей. Травмируется жертва, травмируется палач и травмируется свидетель. У всех этих действующих лиц развивается посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Кроме того, ПТСР может передаваться по наследству, от прошлых поколений. В своей жизни человека не постигла травма, но он ощущает себя и действует, как будто он травмирован. Наше общество можно определить как травмоцентрическое. В каком-то смысле национальная идентичность задается социальными травмами. Травматический опыт считается ценным, обогащающим, им гордятся. В идеологии психологической помощи травматический опыт человека оценивается неоднозначно: как ущерб и как ресурс", - утверждает известный психотерапевт.

ПТСР возникает потому, что нет когнитивных схем, которые позволяют переработать травмирующий опыт, говорит Анна Варга. В пример, она привела тяжелый случай ПТСР девочки, бывшей заложницей в школе № 1 г. Беслан Северной Осетии 1-3 сентября 2004 года, где А. Варга работала с коллегой Екатериной Жорняк с конца сентября по начало октября 2004 года.

Вот как эту историю излагает семейный психотерапевт Е. Жорняк на сайте Общества семейных консультантов и психотерапевтов: "Девочка была в заложниках вместе с мамой, братом и сестрой. Ее воспоминания выглядят так: в какой-то момент они в числе других людей оказались в столовой, террористов с ними не было, ее мама попросила физрука этой школы раздвинуть решетки на окне, ему на одном окне это удалось, пожилая школьная уборщица сказала: "давайте я сейчас прыгну, если не пристрелят, то тоже прыгайте". Она благополучно выпрыгнула, следующей выкинули эту Таню, а потом каким-то образом мама оказалась с ней на улице, а брат с сестрой остались в школе и погибли. И у девочки есть непонимание, каким образом мама осталась жива, а дети погибли (на самом деле, как только Таню выкинули, тут как раз произошел взрыв и другие дети действительно просто погибли от него, а после этого мама уже и выпрыгнула и нашла Таню — это известно от мамы). Видимо сама эта ситуация для головы ребенка неперевариваемая — ей в обществе долго рассказывали что мама по природе своей всегда защитит ребенка и отдаст все за него. Таня об этом непонимании говорит косвенно, но достаточно ясно. При этом эта тема конечно запретная, ей нельзя думать, что мама предала других детей. И в тоже время нельзя думать, что все нормально, если мама жива, а дети погибли, еще и потому что тогда она оказывается в большой небезопасности на будущее. Этот конфликт выражается в снах. Например, ей снился сон, что ее погибшая сестра встает из могилы, в этом ей помогает папа..., и вот выясняется, что она жива и произошла ошибка — вместо нее там должна быть мама. И Таня сначала в недоумении, спрашивает "как же ты жива?", и тут же сама понимает, что все правильно: "что сестра действительно жива, а мама умерла". Кстати, у этой девочки, практически у единственной из всех, есть выраженная сформулированная агрессия, направленная на террористов. Она открыто, активно и так энергично из активной позиции  говорит, что хорошо, что их всех убили. И взрыв одного из террористов, который она, по ее словам, наблюдала, видела, как подорвался, фрагменты тела — для нее очень приятное ресурсное воспоминание. Хотя это может быть, а может и не быть, фантазией. Что, в общем, в этом контексте не очень и существенно".

"В игре дети выражают свой опыт, и полезна именно простая техника отражения, когда не привносится собственная интерпретация и "правильная", согласованная с тем что актуально для ребенка, в конце концов, поступает собственно от него, - продолжает Екатерина Жорняк, - Таня была очень тихой и замкнутой, села ко мне спиной в игровой комнате и молча стала складывать мозаику, где поле с дырочками, и куча деталек, которые можно туда вставлять, делая любое изображение. Она долго отбирала буквы и цифры, по непонятному признаку, я отражала, описывала, потихоньку, она позволила мне помогать искать эти детальки, затем стала складывать примеры, на вычитание, а потом имена. В итоге стало понятно, что примеры отражают, сколько было членов семьи и сколько осталось, а имена соответственно выживших и умерших, когда она закончила, то начала говорить, рассказывать о событиях, своих страхах, снах и пр.".

"Интересно, что параллельно мама разговаривала со мной, мама учительница труда в этой же школе, я так понимаю, русская или наполовину русская женщина, которая была там со своими тремя детьми, и они в какой-то момент оказались не в спортзале, а в столовой. Вообще там не только в спортзале люди сидели, малышей, например, с мамами держали в раздевалке при входе рядом с туалетом, им давали воду и сухое молоко. Они попробовали убежать, по ее рассказу, Таню она выкинула, в окно отправила, и тут прогремел взрыв буквально сразу, и она как-то пыталась других своих детей вытаскивать и не смогла, и для нее это очень мучительное переживание тоже, что она двоих не спасла", - рассказывает Анна Варга.

Присутствовавшая на лекции психолог и семейный консультант Аида Саламова, долгое время жившая и работавшая в Москве, но после трагических событий начала сентября 2004 года, вернувшаяся на родину в Беслан, говорит, что психическое состояние пострадавших при теракте остается тяжелым. По ее словам, психотерапевтов достаточного уровня для работы с ними, в городе "просто нет". Рассказывать корреспонденту "Кавказского узла" подробно о психическом состоянии бесланцев и своей работе там она отказалась, сказав, что для нее это морально очень тяжело.

"Мы пытались на месте устроить систему подготовки специалистов, но не получили на это денег. Я была в Северной Осетии один раз. Потом, те люди, человек 10-15, которых мы там готовили, приезжали в Москву и я их учила. Это психологи с университетским образованием. Там есть центр, который пытается обучить нескольких молодых людей работе с людьми с посттравматическими стрессовыми расстройствами из Беслана и Владикавказа. Эти люди сами травмированы. Мы их учили. Чему научили — надо смотреть на месте, как они работают", - поясняет Анна Варга.

На встрече с ученым-психотерапевтом присутствовало порядка 30 человек: в основном молодые девушки — студентки Института практической психологии и психоанализа.