Общественность и правозащитники обсуждают встречу Путина по вопросам ГО

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Как ранее сообщал "Кавказский узел", 11 января в Кремле прошла встреча президента России Владимира Путина с членами президентского Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Как сообщили корреспонденту "Кавказского узла" в аппарате совета, встреча началась в 12 часов и длилась несколько часов.

Владимир Путин и члены Совета обсудили широкий спектр вопросов: развитие институтов гражданского общества, поддержка неправительственных организаций, совершенствование судебной системы, развитие общественного контроля за деятельностью правоохранительных органов и пенитенциарной системы, противодействие росту экстремизма, молодежной преступности и детской беспризорности.

Центр "Демос" представляет мнения и комментарии экспертов, посвященные состоявшейся встрече:

Тамара Морщакова, советник Конституционного Суда РФ, судья Конституционного Суда РФ в отставке:

Сегодняшняя встреча членов Совета с Президентом была посвящена различным вопросам. Обычно каждый член Совета излагает те проблемы, которые кажутся ему наиболее важными. Сегодня тоже обсуждался широкий и разнообразный круг вопросов: борьба с экстремизмом, предоставление материнского капитала, обеспечение здоровья призывников, контроль за выборами и т.д..

Для меня наиболее важным было получить реакцию Президента на два следующих вопроса. Во-первых, на подготовленный МЭРТ законопроект, направленный на изменение статуса судей. Этот проект пока не нашел широкой поддержки, и мне хотелось, чтобы Президент его поддержал.

Владимир Путин сказал, что МЭРТ не является ведомством, специализирующимся на таких проблемах. Поэтому при решении вопроса о совершенствовании статуса судей надо прислушиваться к мнению других экспертов: самих судей, научного сообщества. В целом, он считает необходимым согласовывать эти вопросы с Верховным Судом России.

Как член Совета я сочла необходимым сказать о значении ратификации Протокола   14 к Европейской Конвенции, который в декабре 2006 г. был отклонен Государственной думой.

Президент отметил, что именно он внес этот документ на ратификацию, и что МИД России подписывал этот Протокол, конечно же, не без его ведома. Он подчеркнул, что меры по урегулированию этой ситуации будут в ближайшее время обсуждаться, в том числе, и со Страсбургом. Он также добавил, что депутаты Государственной думы привели определенные аргументы в пользу своего решения, поскольку предлагаемые Протоколом упрощенные процедуры могут привести к нарушению прав, хотя Президент не уточнил, чьи права могут быть нарушены в этом случае - права граждан, обращающихся в Европейский Суд, или процессуальные права государства, на которое подана жалоба. Кроме того, Президент сослался на решение Европейского Суда по делу Илашку, которое, с его точки зрения, не было объективным и обоснованным (следует отметить, что именно по этому делу Анатолий Ковлер - судья Европейского Суда от России - высказал возражения в своем особом мнении). Владимир Путин не высказывал своего мнения в отношении каких-либо других решений Европейского Суда.

Президент частично согласился с теми позициями, которые были высказаны мной по поводу системы правосудия. В частности, он согласился, что отсутствие в системе судов общей юрисдикции апелляционной инстанции - это недостаток. Президент признал, что система апелляции имеет преимущества перед системой кассации. В отличие от кассационного порядка, в рамках апелляционной процедуры происходит пересмотр всех обстоятельств конкретного дела. То есть, имеются большие возможности для выявления и исправления ошибок. При этом Владимир Путин сослался на положительный опыт арбитражных судов, где апелляция существует.

Мне, как члену Совета, хотелось, чтобы Президент обратил внимание на важность вопроса о независимости судебной системы. С моей точки зрения, суды являются источником легитимации всей сути деятельности органов государственной власти. Именно суды проверяют конституционность и законность документов, решений и действий власти. Суды могут скорректировать их, если необходимо.

Президент возразил, что легализация власти происходит не только в суде, но и через систему демократических выборов, через деятельность парламента, через конституционные процедуры.

Валерий Борщев, Московская Хельсинкская группа, Фонд "Социальное партнерство":

На мой взгляд, это было очень удачное деловое общение. Нам удалось поднять очень важный вопрос - вопрос об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного заключения.

Дело в том, что закон, принятый в первом чтении в 2003 году - более трех лет лежит в Думе, и Дума не принимает его. И поэтому нам было очень важно поставить вопрос перед президентом, чтобы он обратил на эту ситуацию внимание. Это удалось. Он включился в разговор и обещал посодействовать, чтобы Дума вынесла его все же на второе-третье чтение.

Также мы обсуждали ситуацию в пенитенциарной системе. Сейчас ведь эта система, которая ранее была лидером среди силовых структур по степени реформированности, стала закрытой. Правозащитникам во многих регионах не представляется возможным посещать колонии и СИЗО. Так в свое время попросту не дали разрешение членам комиссии по правам человека при мэре города Москвы посетить СИЗО. Санкт-Петербург, Мордовия, Нижний Новгород и другие регионы стали очень закрытыми, хотя есть и регионы, где по-прежнему возможно взаимодействие - Красноярк, Иркутск, Краснодар. Мы поставили этот вопрос на обсуждение и президент обещал организовать встречу заинтересованных сторон, чтобы как-то этот болезненный вопрос решить.

Также мы говорили о проблеме пыток, насилия, что можно сделать, чтобы они были предотвращены.

Разговор шел более 4-х часов. Помимо всего прочего, нам удалось передать письмо с просьбой о помиловании заключенных Данилова и Сутягина.

Алексей Симонов, Фонд "Защиты Гласности":

Первое, что стоит отметить - это больше всего походило на первую встречу в 2001 году, то есть, было ощущение определенной расположенности Путина к разговору - не напряженности. Более того, это была первая встреча, на которую он пришел без помощников.

Второе - по абсолютному большинству вопросов были найдены какие-то формы дальнейшей совместной деятельности, т.е. значительное количество поручений должно быть дано почти по всем вопросам, которые, так или иначе, обсуждались.

Единственный вопрос, где "коса нашла на камень", связан был с судебно реформой. Как мне кажется, резкое неприятие со стороны президента было вызвано выступлением Тамары Георгиевны Морщаковой, которая говорила о выборности судей. Думаю, возникло определенное взаимное непонимание сути предполагаемой реформы, в частности, проблемы назначаемости председателей судов.

Одним из самых напряженных моментов возник при обсуждении нового закона об НКО. Начал Путин с того, что прошел уже год, как закон действует, и никаких катастрофических последствий нет. Но Аузан на основе проделанной большой аналитической работы доказал, что это надувательство, и на самом деле закон, про который говорилось, что он совершенно бесплатен для налогоплательщика, на самом деле стоит несколько десятков миллиардов рублей. Аузан говорил, что закон неуклюж, громоздок и непосилен для НКО. Таким образом, был сделан уклон в экономическую оценку закона, а не идеологическую - и это подействовало. Пришли к договоренности, что к апрелю уже будет формирована согласительная комиссия для внесения поправок в закон.

Интересно было выступление Иды Куклиной, которая предложила создать молодежные медицинские центры для допризывной проверки призывников: военные медики делают очень много ошибок, предпочитая всех считать здоровыми. И только после уже выясняется, что молодые люди были не здоровые, а очень даже больные. Вот для противостояния этому и ряду других проблем и было предложено создавать молодежные медицинские центры. Путин предложением заинтересовался. Дальше должны будут обсуждать инициативу уже более конкретно, может быть даже в пределах нацпроекта "Здоровье".

Я говорил о митингах и шествиях, и пытался объяснить, что закон сам по себе, в общем, вполне приемлемый, а законоприменение чудовищное. И вопрос заключается на сегодняшний день, как всегда в России, в том, что если верховная власть проявит определенную волю и продемонстрирует, что она хотела бы, чтобы закон соблюдался так, как он написан, а не так, как его трактуют большинство местных и региональных властей, то может быть от этого будет толк. Примеров было много, в том числе взятых мною из материалов, подготовленных Центром "Демос", Еленой Гришиной, Фондом "Защиты гласности". За прошлый год из 75 случаев задержания журналистов милицией, ровно половина - 37 - связаны с участием журналистов в митингах и шествиях.

Кроме того, Президенту было вручено письмо, подписанное 12-ю членами совета, о помиловании Сутягина и Данилова. А также еще ряд писем: от бабушки некоего человека, который 4 года сидит без суда и следствия в тюрьме, письмо от косовского патриарха с выражением благодарности за позицию, которая Россия занимает в вопросе о Косово и другие.

Очень важным было то, что в ходе встречи была названа фамилия Затоки - эколога, российского гражданина, который был задержан и находится под следствием в Туркмении. Путин об этом ничего не знал. И поскольку это состоялось буквально на финише, это запечатлелось - он еще раз спросил у Забелина фамилию и обстоятельства дела. Так что есть надежда, что, по крайней мере, сигнал в российское посольство в Туркменистане пойдет - волевой сигнал для того, чтобы это дело сдвинулось с места.

Мара Полякова, "Независимый экспертно-правовой совет":

Поскольку я не первый раз уже иду на такие встречи, то у меня уже есть понимание, зачем я иду и какой можно ожидать результат.

Если говорить о предыдущих визитах применительно к теме, которой я занимаюсь, - эти встречи были небезрезультативными. Мы разработали предложения по судебной реформе, обсудили их на общественных слушаниях с участием очень многих ученых, специалистов. Предложения, по которым был найден компромисс, были вынесли на обсуждение именно на прошлой встрече Совета и переданы президенту. Потом мы получили резолюцию главы администрации президента о том, что эти предложения приняты в разработку.

Поэтому я понимала, что есть какой-то шанс, что новые предложения, которые мы подготовили, будут услышаны и могут последовать изменения - с этой надеждой и шла. Понимаю, что принятие законов процесс не скорый, он предполагает широкие обсуждения, большую работу. А мы увидели, что работа действительно велась: активизировались обсуждения по теме судебной реформы. Например, мы знаем, что были разосланы в разные организации и ведомства предложения дать экспертные оценки. Вот только мы обо всем этом случайно узнавали - никакой системы официального информирования не было.

И получилось, что мы, эксперты, изначально выносившие предложения, к этой работе в дальнейшем не были привлечены. И у нас не было никакой информации о том, как продвигается процесс - якобы наша задача уже исчерпана. И нас беспокоила эта ситуация.

Я шла на встречу с несколькими задачами. Во-первых, - развитие прошлых наших предложений (мы пришли с новыми, уже по конкретным блокам) о вовлечении гражданского общества в судопроизводство и разрешение правовых конфликтов.

Во-вторых, мне важно было добиться поддержки по вопросу развития института суда присяжных, поскольку он сейчас претерпевает жуткие нападки, вызывает неприятие со стороны и судейской корпорации, и прокуратуры, и прессы. Важно было получить поддержку по развитию института восстановительного правосудия, примирительных процедур.

И третье, в чем нам была необходима поддержка, это в том, чем мы очень много сейчас занимаемся - проблемы общественных судов. Необходимо, чтобы создавались и внедрялись общественные суды, чтобы развивались досудебные процедуры, конфликты могли разрешаться с участием общественности. Например, создавались комиссии, в которые бы входили представители общества и представители государственных органов, где можно было бы рассматривать жалобы граждан на действия органов власти или, скажем, хозяйствующих субъектов.

Очень много у нас нарушений трудовых прав. И я выходила с предложением от нашей организации создавать такие комиссии, общественные структуры, куда бы входили представители госинспекции труда и общественность, рассматривались бы до суда все трудовые конфликты. Потому что сейчас все эти судебные тяжбы невероятно затяжные и нередко бесперспективные.

Я шла, чтобы получить поддержку по всем этим направлениям. Надо сказать, что президент отнесся положительно практически ко всем инициативам. Единственное, в какой части были возражения - это в вопросе о том, как институт присяжных представляется в прессе. Я говорила о том, что пресса дискредитирует этот институт, хотя он требует поддержки - это ведь только начало, но президент не согласился с тем, что пресса целенаправленно дискредитирует суды присяжных, и стал ссылаться на всем известные примеры. При этом он привел такие примеры, когда, действительно, если не знать, в чем суть дела, кажется, что присяжные вынесли необоснованные оправдания. Но мы эти конкретные дела исследовали - те, в которых действительно было непонятно: расстреляли мирных граждан, и было очевидно, что их расстреляли, тем не менее, присяжные подсудимых оправдывали. Когда мы изучили эти материалы, выяснилось, что в таком решении была вина не присяжных, а профессионалов. Именно нарушения со стороны профессионалов привели к такому негативному результату. Ведь имеет значение, в том числе, как поставить вопрос. Как спросили - так и ответили.

Институт присяжных, хотя он показал себя не с лучшей стороны, и, к сожалению, вина профессионалов перекладывается на присяжных, подается как институт безграмотных людей, которые падки до взяток, подвержены давлению, хотя это абсолютно не соответствует ни исследованиям, ни практике - это просто домыслы или же специальные нападки.

Возможно, президент недостаточно информирован в этом вопросе, но явной поддержки от него не было. Будет ли поддержка в дальнейшем - я не знаю. Хотя, в общем, президент согласился, что, несмотря на имеющиеся проблемы, институт присяжных надо развивать.

Произошло некое недопонимание во время выступления Тамары Георгиевны Морщаковой в моменте, касающемся проблемы назначаемости председателей судов. Речь шла не о том, что вообще судьи должны выбираться, как понял президент, а о том, чтобы судьи сами избирали своего председателя. Сейчас, по моему мнению, назначение председателей судов является показателем зависимости судов в целом. Председатель Верховного суда у нас зависит от других ветвей власти. Значит, он будет служить этим ветвям власти, а не правосудию, потому что его назначение определяется ими. И один из вариантов ухода от зависимости - это не назначение председателей другими ветвями власти, а избрание самими судьями себе председателя - как это происходит в Конституционном суде. Когда дали слово мне, я говорила об этом. Президент задумался, но не возразил, сообщает Портал "Права человека в России" со ссылкой на Центр "Демос".

Напомним, на встрече с президентом не присутствовали: Людмила Алексеева, правозащитница с более, чем 30-летним стажем, одна из самых влиятельных и уважаемых правозащитников страны, долгое время была в числе самых активных членов Совета по правам человека при президенте и активный член Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при Президенте РФ, известная защитница жертв вооруженных конфликтов на Кавказе, председатель Комитета помощи беженцам "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина.

Ранее "Кавказский узел" сообщал, что 16 октября 2006 года председатель Правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов вышел из состава Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Причиной этого он назвал свое возмущение словами Владимира Путина о журналистке Анне Политковской, убитой 7 октября в подъезде своего дома.